Юлия Драбкина

Михаил Дынкин на "Вечерней Москве". В утренней и дневной, собственно, тоже... :)
Всю передачу смотреть не рекомендую. Мишка читает (очень хорошо читает) трижды в интервалах 00:30-00:33, 00:54-00:58 и 1:16:25-1:20:25.

http://www.vmdaily.ru/tv/vechernie-stihi-21-noyabrya1353517166.html

ПЕЙЗАЖ

Несвежая, похмельная заря
Натужно поднимается над лесом
Копченых труб. И выкидыш прогресса -
Веселый бомж из бывших мэнээсов -
Мурлыкая мотивчик заводной,
Употребляет с горлышка "Тройной",
Занюхивая корочкой диплома,
Определив, как функцию объема,
Давление на стенки пузыря.


РИМСКАЯ НАРОДНАЯ

Публий - Бублий - расКорнелий, дрить, Тацит
В термах Юлия стиберил изразцы.
Выковыривал часами,
Ковырял.
Выносил, дрить, под трусами,
Ковылял.
Замели Тацита города отцы
И в анал, дрить, натолкали изразцы.
Понял, Бубля, как, мля, тибрить дефицит?
Наш историк, наш аннальный, дрить, Тацит!

( Read more... )

***
когда освободишься от любви
поэзия окажется ненужной
вот банка с одиночеством внутри
вот бабочка с усердием натужным
в нее переместится и умрет
заполнив пустоту своею массой
и так легко что слов не достает
из некогда словарного запаса

(Евгений Орлов)

Это маленькое стихотворение – мой фаворит «Заблудившегося трамвая» этого года.
Мне нравится быть в предварительном жюри: да, приходится вычитывать больше, чем тем, кто «жюрит» на последних этапах, зато до финального жюри не доходят те стихи, которые отсеиваются на предварительном и полуфинальном. А мой опыт свидетельствует, что - в силу невозможности совершенства любой конкурсной системы - уже на первых этапах конкурса нередко уходит то, что не хуже, а порой значительно лучше выходящего потом в финал. У меня есть свой подход к «судейству» и я ему никогда не изменяю: получив 35 анонимных подборок, вычитываю, оцениваю по установленным конкурсом правилам, помечая то, что пришлось по душе. Отправляю таблицу с оценками в оргкомитет, а потом вбиваю в гугл строчку-другую из понравившегося, чтобы узнать, кто был автор, и почитать его еще. Двое из «прошедших через мои руки» попали в финал, их стихи афишировать до окончания конкурса нельзя, а я хочу предложить вам несколько стихотворений тех, чьих фамилий в этом году нет в шорт-листе.
( Read more... )

ИВАН ЗЕЛЕНЦОВ

***

Утро тянется, полное лености, и, рассвет с поводка отпустив,
на зеленой гармошке троллейбуса невеселый играет мотив.
Это юность моя в нем проехала. Дни и ночи меняет окно,
словно кто-то на старом проекторе черно-белое крутит кино.

Вспоминаю, когда запаршивеет, как ночными огнями маня,
по кривым переулкам за шиворот злая юность таскала меня.
Что ни рюмка была, то амброзия, что ни девка - то рай неземной...
Что ж ты, юность, меня поматросила и отхлынула мутной волной?

Память - это как брызги в кильватере. Время вертит свое колесо.
Все трудней даже умершей матери с каждым годом представить лицо.
Жизнь грохочет со скоростью скорого, в забытье навсегда унося
то, что было любимо и дорого, и недолга, как водится, вся.

Словно миг между вдохом и выдохом. Зазевался - и черт уволок.
Потянулись кумиры на выход и что ни день в новостях некролог.
Сединой, животами, и женами, и детьми обрастают друзья...
...Вылетает из горла прожженного то, о чем и подумать нельзя.

Я пою эти песни отпетые, словно шлю за бессмертьем послов.
Нет покоя тому, кто отведает бормотуху рифмованных слов.
Ни любви мне не надо, ни жалости. Догорает огарок в груди.
Я не буду задергивать жалюзи - ты крути эту ленту, крути.

Может быть, в душном городе каменном средь любовей, предательств и ссор
я всего лишь дрожащая камера на плече на твоем, режиссер?
И сюжет ни додумать, ни выправить, и развязка не так далека,
где над крышами долгими титрами без меня поплывут облака.

В этом доме и в мире, где близкая ловит каждого смерть на живца,
словно пес, будет солнце облизывать утром щеки другого жильца.

( Read more... )

которого я несколько лет не могла уговорить завести жж,
у которого не допросишься стихов для публикации,
который упрямо пишет "в стол",
которого я, между тем, считаю одним из лучших пишущих сейчас на русском языке,

так вот мой друг Миша Зив наконец завел жж: http://misha-ziv.livejournal.com/
Чему я очень рада.

Если бы председателем жюри "Заблудившегося трамвая" была я, Олька не только вошла бы в финал, но обязательно заняла бы в конкурсе призовое место.




* * *
Родниковая, Центральная и Лесная:
Бог-Отец, Бог-Сын и Святой Дух.
Многие спорят, неточно зная,
где обитает Сын, на какой из двух.
Где стволы облепих - словно стада оленей?
Где стрекоза подобна летающему овсу?
Лишь Центральная улица не оставляет сомнений
в своей принадлежности к Богу-Отцу:
вдоль дороги - шиповников буйные шестерёнки,
луговых престолов цветочное вещество,
и в конце - сады, как помыслы о Ребёнке,
отошедшем от Бога, вливающемся в Него...

( Read more... )

Если бы мне задали составить шорт-лист поэтов, стихи которых мне не просто очень нравятся, а максимально близки, этот автор обязательно была бы где-то в самом начале списка.

ИРИНА ЕВСА

* * *
Что тут скажешь — такие теперь времена:
Д. Кузьмин на дворе вместо М. Кузмина;
графоманы впадают в нирвану.
Был для Пушкина веком Фаддей припасен,
А для Кушнера — этот. Сгодится и он,
чтобы лаять вослед каравану.

В чем причина баталий — вопрос не ко мне.
Я давно приучилась торчать в стороне
от ристалищ, где мечутся сотни,
и туда не соваться, где лампочки нет.
…Ты б не шлялся, приятель, в ночной Интернет,
обнаживший свои подворотни.

Ну, не то чтобы руки скрутили в ночи
там, — но юркие крысы, но запах мочи,
торопливые случки на ржавой,
скользкой лавке! И как ни придерживай прыть,
но в такое ты можешь случайно вступить,
от чего не отмыться, пожалуй.

Я согласна с поэтом: лишь пять или шесть
тайным знаньем владеют. Пока они есть,
нам и слышатся вести оттуда,
где плывет величаво в провал облаков
караван и печальных своих седоков
меж горбами качают верблюды.

( Read more... )

***
до края дошли до предела
и дальше пошли за предел
и всякая тьма поредела
и всякий огонь поредел
когда же и мгла отлетела
ни слов не осталось ни тем
а следом и всякое дело
не тем показалось не тем
и всё-то их отъединяло
и дело и сам идеал
и не было им идеала
и по небу ангел летал
и дольше небесного тела
нагие светились тела
и больше в упор не глядела
сидела разглядывала

( Read more... )

ЕВГЕНИЙ СЕЛЬЦ

***
Он рисовал ее, спеша,
в своем уютном книжном склепе.
Мечтала о воде и хлебе
всезнаньем сытая душа.
Он вызывал ее с листа
старинной христианской книги.
И будто с дочери Христа
срывал одежды и вериги.
Он рисовал ее нагой
над остывающей лагуной.
Она казалась слишком юной
и оттого совсем другой.
Из бурой мглы тянулся свет.
Ее стопа луча касалась,
и потому она казалась
пришелицей, которой нет.
Он окружил ее совой,
зайчихой, олененком, елью,
и морем (темною пастелью),
и небом (тушью грозовой).
На фоне буром и глухом
высвечиваясь рыжей челкой,
она казалась недомолвкой,
намеком, паузой, штрихом.
В полутонах и бликах сна,
в круженье музыки случайной
она была такою тайной,
которой только смерть равна.
И был исход определен,
любой прогноз опережая:
она была совсем чужая,
а он в нее уже влюблен...
И, стало быть, его вела
по темному пути пророка
рука не Ангела, а Рока,
не Добродетели, а Зла...

Вот так и я в иные дни
творил в надежде просветленья.
Энергия отождествленья
пророчеству была сродни.
Под кисточкой плясали сны,
и женщина на фоне ели
была пронзительней капели
и расточительней весны.
Но мне от всех ее даров
осталась только горстка пепла...
Уютный склеп, надежный кров...
И если бы душа ослепла,
я был бы полностью здоров!..

( Read more... )

Россия

Ты белые руки сложила крестом,
лицо до бровей под зеленым хрустом,
ни плата тебе, ни косынки –
бейсбольная кепка в посылке.
Износится кепка — пришлют паранджу,
за так, по-соседски. И что я скажу,
как сын, устыдившийся срама:
«Ну вот и приехали, мама».

Мы ехали шагом, мы мчались в боях,
мы ровно полмира держали в зубах,
мы, выше чернил и бумаги,
писали свое на рейхстаге.
Свое — это грех, нищета, кабала.
Но чем ты была и зачем ты была,
яснее, часть мира шестая,
вот эти скрижали листая.

Последний рассудок первач помрачал.
Ругали, таскали тебя по врачам,
но ты выгрызала торпеду
и снова пила за Победу.
Дозволь же и мне опрокинуть до дна,
теперь не шестая, а просто одна.
А значит, без громкого тоста,
без иста, без веста, без оста.

Присядем на камень, пугая ворон.
Ворон за ворон не считая, урон
державным своим эпатажем
ужо нанесем — и завяжем.

Подумаем лучше о наших делах:
налево — Маммона, направо — Аллах.
Нас кличут почившими в бозе,
и девки хохочут в обозе.
Поедешь налево — умрешь от огня.
Поедешь направо — утопишь коня.
Туман расстилается прямо.
Поехали по небу, мама.

( Read more... )