(no subject)

Марина Новосельцева сегодня умерла. Позавчера они улетели домой в Екатеринбург, потому что последний (третий или четвертый) рецидив случился очень быстро, сделать уже ничего было нельзя из-за очень агрессивной формы лейкемии. Она бегала, играла, веселилась, как обычный ребенок, но уже была постоянно на наркотиках. Это из последней записки мамы Марины мне:
"Завтра 14февраля....Мы улетаем домой. Очень горестно на душе... Мы улетаем в никуда, но надежда всегда умирает последней,кто его знает, может еще и увидимся.
Передавай всем привет.....А мы обязательно выживем,Юлькин главное верить!!!!!"

Извините, я не умею себя правильно вести в таких ситуациях и говорить нужные вещи, поэтому просто рассказываю для тех, кто все это время молча следит за
этими детьми в моем журнале.

Это Маринка в больнице несколько месяцев назад:





Назильчик, которому полтора месяца назад вырезали опухоль позвоночника и который уезжал уже на своих ногах, в воскресенье снова приехал в Израиль. В Баку у мальчика отнялись ноги, исчез контроль над испражнениями. Проверка показала, что на том же месте появилась опухоль, в три раза большая, чем была. Если первый раз (а для Назиля это уже был второй) хирург пытался "обходить" нервные окончания в позвоночнике, чтобы сохранить ребенку ноги, то теперь об этом речи быть не может - если делать операцию, вырезать придется много, Назиль никогда не сможет ходить, а сидеть будет с выводящими испражнения трубками из живота и пакетами. Если операцию не делать, шансов практически нет - каждая шестая из семи таких опухолей дает метастазы в головной мозг или в другие отделы позвоночника. Отец (родители в разводе) сразу сказал: отправить их с мамой назад в Баку и все. Мама привыкла к тому, что мужчину ослушаться нельзя, плачет все время, но хотела делать операцию. А вчера позвонила и сказала - нет, нет больше сил, невозможно так жить. В Москве считают, что оперироваться надо обязательно, и в Израиле, деньги обещали на операцию. Хотят, чтобы я убедила маму Назиля в необходимости операции. Я же очень сильно сомневаюсь во всем сразу. Во-первых, мне никто никаких полномочий решать (или даже участвовать), жить человеку или нет, не давал. Во-вторых, я не хочу этих полномочий. В-третьих, вопрос, что лучше: умереть в 8 лет или всю жизнь сидеть в инвалидной коляске со всеми прочими сопутствующими вещами, не имеет предварительного решения. Я лично знаю немало людей-инвалидов, которые живут и умеют приносить пользу и радоваться жизни так, как здоровым и не снилось. Но случаев самоубийства и мучительного существования больных людей, кажется, тоже немало. Короче, не знаю, что предпринять. Постаралась написать максимально просто, без излишней терминологии, чтобы не морочить вам голову. Если бы меня спросили совета, я бы его дать не могла в этом случае, поэтому и на ваши не рассчитываю. Но, если у вас есть на этот счет мнение, которое вы можете и хотите высказать, буду благодарна.

Это Назильчик:

(no subject)

Марина Новосельцева сегодня умерла. Позавчера они улетели домой в Екатеринбург, потому что последний (третий или четвертый) рецидив случился очень быстро, сделать уже ничего было нельзя из-за очень агрессивной формы лейкемии. Она бегала, играла, веселилась, как обычный ребенок, но уже была постоянно на наркотиках. Это из последней записки мамы Марины мне:
"Завтра 14февраля....Мы улетаем домой. Очень горестно на душе... Мы улетаем в никуда, но надежда всегда умирает последней,кто его знает, может еще и увидимся.
Передавай всем привет.....А мы обязательно выживем,Юлькин главное верить!!!!!"

Извините, я не умею себя правильно вести в таких ситуациях и говорить нужные вещи, поэтому просто рассказываю для тех, кто все это время молча следит за
этими детьми в моем журнале.

Это Маринка в больнице несколько месяцев назад:





Назильчик, которому полтора месяца назад вырезали опухоль позвоночника и который уезжал уже на своих ногах, в воскресенье снова приехал в Израиль. В Баку у мальчика отнялись ноги, исчез контроль над испражнениями. Проверка показала, что на том же месте появилась опухоль, в три раза большая, чем была. Если первый раз (а для Назиля это уже был второй) хирург пытался "обходить" нервные окончания в позвоночнике, чтобы сохранить ребенку ноги, то теперь об этом речи быть не может - если делать операцию, вырезать придется много, Назиль никогда не сможет ходить, а сидеть будет с выводящими испражнения трубками из живота и пакетами. Если операцию не делать, шансов практически нет - каждая шестая из семи таких опухолей дает метастазы в головной мозг или в другие отделы позвоночника. Отец (родители в разводе) сразу сказал: отправить их с мамой назад в Баку и все. Мама привыкла к тому, что мужчину ослушаться нельзя, плачет все время, но хотела делать операцию. А вчера позвонила и сказала - нет, нет больше сил, невозможно так жить. В Москве считают, что оперироваться надо обязательно, и в Израиле, деньги обещали на операцию. Хотят, чтобы я убедила маму Назиля в необходимости операции. Я же очень сильно сомневаюсь во всем сразу. Во-первых, мне никто никаких полномочий решать (или даже участвовать), жить человеку или нет, не давал. Во-вторых, я не хочу этих полномочий. В-третьих, вопрос, что лучше: умереть в 8 лет или всю жизнь сидеть в инвалидной коляске со всеми прочими сопутствующими вещами, не имеет предварительного решения. Я лично знаю немало людей-инвалидов, которые живут и умеют приносить пользу и радоваться жизни так, как здоровым и не снилось. Но случаев самоубийства и мучительного существования больных людей, кажется, тоже немало. Короче, не знаю, что предпринять. Постаралась написать максимально просто, без излишней терминологии, чтобы не морочить вам голову. Если бы меня спросили совета, я бы его дать не могла в этом случае, поэтому и на ваши не рассчитываю. Но, если у вас есть на этот счет мнение, которое вы можете и хотите высказать, буду благодарна.

Это Назильчик: