drabkina | (no subject)

Разомкни недоверчиво веки:
незнакомые реки текут
в двадцать первом безвизовом веке.
Что ты, бестолочь, делаешь тут?
То ль в потемках взобрался на плаху,
то ли пуля попала в висок –
в общем, умер, а значит, с размаху
опрокинься на влажный песок.
Кто сказал, будто небо в алмазах –
лишь пустой речевой оборот?
Видишь – ночь. Из кошачьего глаза
полумесяца лодка плывет.
Всё не так, все глупее и проще,
чем казалось: смешная игра...
Кто-то там, в тропосфере, полощет
скоростных облаков глиссера.
Исчезает страна, как страничка,
оторвавшись от книги времен,
будто гаснет последняя спичка.
Ты нелеп, неуклюж, неумен
чьим-то щучьим ли, сучьим веленьем...

Но рассвет - как удар бечевой:
так, проснувшись, поймешь с удивленьем,
что среда, что замерз, что живой,
что маршрут, оказалось, неблизкий,
что душа прохудилась, болит,
за отсутствием местной прописки
получив на нежительство вид,
что, прорвав непролазные сети,
временное похерив тавро,
заблудился без карты в столетье,
как в бермудском московском метро.