drabkina | Feb. 20th, 2012

Когда в пятницу в Ашкелоне раздается сирена, никто не шумит, все быстро и тихо встают из-за стола, попутно заглатывая еще по кусочку «Наполеона», на дорожку. Хозяйка командует: «Быстро взяли по ребенку и спустились», подхватывает одного из близнецов (второго уже держит такой же спокойный папаша) и идет к двери. «Все прямоходячие дети обулись и вышли!» - приказывает кто-то из толпы взрослых, дети волшебно повинуются, и только мы с дочкой стоим как два истукана - босые, удивленные и ошалевшие с непривычки. Но художественный драматизм положения, только было начавший набирать обороты, сходит на нет. Раздается негромкое «бум», ашкелонцы радостно и со смехом выдыхают дружное «Всё!», хором раздеваются, дети разуваются – через 30 секунд все снова сидят за столом, разговаривают, смеются и пьют чай с того места, где остановились. Зато когда прогноз погоды обещает сильные дожди, а в горных районах (возможно) снег, половина израильского человечества впадает в такую панику, как будто конец света – это уже вчера. В продуктовые магазины лучше не соваться, еда на два дня закупается в количествах, которые среднестатистическая семья из 4 человек может есть в течение месяца. Очередь у кассы перешептывается, вырабатывая схему действий, в случае если шторм последовательно смоет Тель-Авив, Рамлу, Лод, Петах-Тикву и доберется до Иерусалима. Обсуждают, что будет, если «Боженька в Иерусалиме промокнет». Окна домов задраиваются, жалюзи укрепляются, двери замуровываются, снегоуборочные машины приводятся в боевую готовность, на которую только способны старые клячи, последний раз выходившие на работу в начале 50-х. И всё. Все умерли. Можно брать город. Любой, даже Иерусалим, «где Боженька мокнет». И никакого снега, конечно...