(no subject)

...в который раз уйдешь в такую глушь,
чтоб на вопрос «ты где?» сказать «нигде я».
Опустоши меня и обездушь,
как только иудея Иудея...
И вот, освоив нынешний иврит,
пустыня (хочешь верь, а хочешь – смейся),
со мною как с пустыней говорит -
я отвечаю ей на арамейском.
Но голос растворяется в песках,
срывается, ни шепота, ни крика,
я – словно океанский батискаф -
тиха и неприметна, безъязыко
прошу ее: немножечко остынь,
не применяй свой гений по-злодейски.
Прекраснейшая в мире из пустынь,
я так люблю твой профиль Иудейский,
твою пастель, твою густую взвесь
над этими холмами. Не иначе
как новый мир опять родится здесь,
послепотопный мир, и это значит,
что счастье есть. Но дышится с трудом,
но жарко так, что не сыграть бы в ящик.

А вдалеке раскинулся Содом
и выглядит, как будто не горящий...

(no subject)

...в который раз уйдешь в такую глушь,
чтоб на вопрос «ты где?» сказать «нигде я».
Опустоши меня и обездушь,
как только иудея Иудея...
И вот, освоив нынешний иврит,
пустыня (хочешь верь, а хочешь – смейся),
со мною как с пустыней говорит -
я отвечаю ей на арамейском.
Но голос растворяется в песках,
срывается, ни шепота, ни крика,
я – словно океанский батискаф -
тиха и неприметна, безъязыко
прошу ее: немножечко остынь,
не применяй свой гений по-злодейски.
Прекраснейшая в мире из пустынь,
я так люблю твой профиль Иудейский,
твою пастель, твою густую взвесь
над этими холмами. Не иначе
как новый мир опять родится здесь,
послепотопный мир, и это значит,
что счастье есть. Но дышится с трудом,
но жарко так, что не сыграть бы в ящик.

А вдалеке раскинулся Содом
и выглядит, как будто не горящий...