(no subject)

 
                 С любовью – как в родах: смятение, страх,
                 сжигающей лавы молчащая бездна;
                 корежишься ведьмой на этих кострах,
                 сбежать невозможно, кричать бесполезно.
                 Вращается  бешено колом внутри
                 и хочет наружу, чумно, одичало,
                 а схватки всё чаще, на каждые три
                 всего лишь минута -  вдохнуть и сначала.
                 Как будто в тумане, в привычной глуши,
                 где было пустынно, темно, одиноко,
                 зажёгся маяк, но дыши-не дыши,
                 всё будет не ранее нужного срока.
                 И вот из-под рваной поверхности ран
                 выходит с потугами правда мирская,
                 горячая боль заслоняет экран,
                 до костного мозга в тебя проникая.
                 Дрожащий и мокрый... Но рук не готовь, 
                 он больше не твой и ни в чём не повинный,
                 холодный, синюшный ребенок-любовь,
                 на тоненькой шее кольцо пуповины.
                 А боль  потускнеет с течением лет, 
                 как всё исчезает. Но некуда деться:
                 тяжёлые роды – кровавый послед,
                 и он почему-то живее младенца.

(no subject)

 
                 С любовью – как в родах: смятение, страх,
                 сжигающей лавы молчащая бездна;
                 корежишься ведьмой на этих кострах,
                 сбежать невозможно, кричать бесполезно.
                 Вращается  бешено колом внутри
                 и хочет наружу, чумно, одичало,
                 а схватки всё чаще, на каждые три
                 всего лишь минута -  вдохнуть и сначала.
                 Как будто в тумане, в привычной глуши,
                 где было пустынно, темно, одиноко,
                 зажёгся маяк, но дыши-не дыши,
                 всё будет не ранее нужного срока.
                 И вот из-под рваной поверхности ран
                 выходит с потугами правда мирская,
                 горячая боль заслоняет экран,
                 до костного мозга в тебя проникая.
                 Дрожащий и мокрый... Но рук не готовь, 
                 он больше не твой и ни в чём не повинный,
                 холодный, синюшный ребенок-любовь,
                 на тоненькой шее кольцо пуповины.
                 А боль  потускнеет с течением лет, 
                 как всё исчезает. Но некуда деться:
                 тяжёлые роды – кровавый послед,
                 и он почему-то живее младенца.