(no subject)

Хватит уже анапестовать веру, кончен до срока обещанный бал - видно, наврали тебе про премьеру, или ты просто ее проямбал. Пиррихитрить молчаливого Аса словом тебе оказалось невмочь: вычурной строчкой на табула раса дактилированно капает ночь. Скинуть бы карту на фарт миокарда – у одиночества скользкое дно. Ты обездольник, гитара без барда, азбука Брайля, немое кино. Утка подстрелена – перья и крики, выпала тонкая смерть из яйца, но пожалел Инквизитор Безликий: только погнул, не сломав до конца. Ласково тронула лапа надежды струпный настил отболевшей души: ты неживой. Но распахнуты вежды - значит, иди, и смотри, и дыши, как в бессознанке. Всё тащит упрямо вялотекущая анестезя; душно, асфиксия - падаешь в яму, полную доверху страшным «нельзя». Бросив под общим гипнозом безвинных, впал в летаргию и сам Кальдерон... Жизнь укорочена наполовину, как амфибрахий – с обеих сторон.

(no subject)

Хватит уже анапестовать веру, кончен до срока обещанный бал - видно, наврали тебе про премьеру, или ты просто ее проямбал. Пиррихитрить молчаливого Аса словом тебе оказалось невмочь: вычурной строчкой на табула раса дактилированно капает ночь. Скинуть бы карту на фарт миокарда – у одиночества скользкое дно. Ты обездольник, гитара без барда, азбука Брайля, немое кино. Утка подстрелена – перья и крики, выпала тонкая смерть из яйца, но пожалел Инквизитор Безликий: только погнул, не сломав до конца. Ласково тронула лапа надежды струпный настил отболевшей души: ты неживой. Но распахнуты вежды - значит, иди, и смотри, и дыши, как в бессознанке. Всё тащит упрямо вялотекущая анестезя; душно, асфиксия - падаешь в яму, полную доверху страшным «нельзя». Бросив под общим гипнозом безвинных, впал в летаргию и сам Кальдерон... Жизнь укорочена наполовину, как амфибрахий – с обеих сторон.